— Если фашисты и вправду едут к Лядам, то другого пути им нет. Дорога тут одна, — сказал Морозов Вылегжанину, когда они выбрали место для пулемета и расположили автоматчиков.
А небо уже светлело. Вылегжанин предложил Морозову:
— Давай-ка ты с одной стороны дороги будь, а я с другой. Что не так, своими группами и уходить будем. Мало ли что может случиться. Гитлеровцев, по словам Мужика, там много. Собаки у них есть будто.
Договорились, когда открывать огонь.
Морозов остался возле пулеметчика. Вылегжанин ушел на ту сторону дороги.
Все замерло.
Фасбиндер приказал выезжать из деревушки, когда плотно позавтракали. Садясь в легковую машину, он говорил Зоммеру:
— Из этой поездки я возвращаюсь, как из увлекательного путешествия!
Зоммер промолчал, а Карл Миллер пожалел, что так быстро возвращаются. По такой погоде, мол, только и разъезжать.
Машина Фасбиндера пошла за грузовиками. Было видно, как радуются, трясясь в кузовах, солдаты. Многих из них ждали в Пскове письма с родины — от матерей, которые у каждого одинаково ласковые и в материнской непосредственности своей далекие от политики; от невест, любящих женихов с регалиями и окруженных почетом; от жен, которым подавай обновы и деньги, а до того, как добывают их, им нет и дела… Это так, посмеиваясь, болтал по дороге Карл Миллер. А минуты через две после его болтовни, когда дорогу с обеих сторон плотной стеной охватили дремучие ели с подлеском и кустами, по машинам ударили обжигающие очереди из автоматов и пулемета, били винтовки.
Фасбиндер, распахнув дверцу, с проворством хищника выбросился на ходу в канаву. Вслед за ним кинулись Карл и Зоммер, а шофер уже не успел: открыв дверцу, он вынес наружу ногу и… свалился в дорожную колею.
Эсэсовцев охватила паника. Фасбиндер, уткнувшись лицом в канаву, держал в подергивающейся руке парабеллум. Немного придя в себя, он приподнял лицо и не своим голосом закричал унтеру-толстяку, чтобы тот открывал огонь из пулемета, укрепленного за кабиной грузовика. Но унтер в это время, как и сам обер-штурмфюрер, продолжал лежать в канаве у дороги, а солдаты его, как горох, сыпались с кузова, забыв не только о пулемете, а и о своем оружии.
Визжала подстреленная собака, нагоняя страх на других овчарок. Под кузовом, прижавшись к спущенному колесу, придерживал рукой рану в животе солдат и плакал…
Лютц был во второй машине. Спрыгнув, он оказался перед Зоммером и Карлом. Стрелял бесприцельно по лесу. И не он один стрелял — стреляли многие… Когда Фасбиндер приказал изменившимся до хрипоты голосом: «Вперед!» — более храбрые вскочили и, немного пробежав, попадали.
А автоматы все хлестали по эсэсовцам, по собакам на поводках, связанных вместе, по колесам… Возле головной машины взорвались две гранаты.
Карл Миллер, понукаемый командой, ринулся вперед. И тут Ганс, оказавшись позади гитлеровцев, полоснул — это очень хорошо видел Зоммер — по Карлу Миллеру из автомата. Карл даже не оглянулся на выстрелы. Голова его мягко припала к земле и больше не подымалась. Зоммеру стало даже холодно. «Смелый. С риском», — одобрительно думал он о Гансе и радовался, что встречу эсэсовцам устроили недурно: долго будут помнить.
Партизаны прекратили стрельбу так же неожиданно, как начали. О их преследовании не могло быть и речи.
Горела машина Фасбиндера. У второго грузовика были пробиты скаты, а у первого изрешечен мотор.
Выставив на опушке секреты из наиболее смелых солдат и придав им собаководов с оставшимися в живых собаками, барон фон Фасбиндер начал подсчитывать потери. Разгоряченный, с налитыми кровью глазами, он долго бестолково бегал и искал долговязого унтерштурмфюрера, не замечая, что тот на виду под мотором первой машины лежит с раздробленным черепом.
Кое-как подняли «на ноги» один грузовик. Оставив у аккуратно сложенных трупов охрану из семи солдат и собаковода с двумя собаками, набились в кузов и поехали к Лядам. Зоммер, сидевший на правом борту, посматривал на ощетинившихся оружием эсэсовцев и думал: «Зачем же к убитым ставить солдат? Кому они нужны, эти мертвые бандиты!» Скосил глаза на Лютца, сидевшего на скамейке рядом. Машину то и дело подбрасывало, и автомат Лютца, зажатый между ног, время от времени вздрагивал, будто живой. «И нас тоже, Ганс, могут убить партизаны», — подумал Зоммер.
Солдаты, затаив страх, жались друг к другу. Как на геенну огненную, посматривали на мелькающие рядом с дорогой черные, совсем не такие, как на родине, леса.
2В Лядах Фасбиндер добился, чтобы на место происшествия немедленно послали похоронную команду. Пока устраивали раненых, созвонился с Псковом. Доложил сухо обо всем, что случилось. Перезвонив, связался со штурмбанфюрером. Тот просил сразу же, как вернется в город, заехать к нему с Зоммером.
— Эта невеста вашего переводчика не кто иная, как большевичка и бандитка, — услышал барон его сдержанный голос. — Жду вас… с переводчиком… этим. — И трубка смолкла.
Фасбиндер растерянно водворил трубку на место и загадочно посмотрел на Зоммера. «Дорогой, а не вы ли подстроили нам эту штуку с засадой?» — первое, что мелькнуло в его сознании. Пока шел к машине, думал, стараясь припомнить во всех подробностях поведение Зоммера. И не пришел ни к какому выводу. Одно стало ему ясно: если даже Зоммер и не связан с Соней ничем, то от него надо освободиться. У машины долго смотрел на Зоммера. Тот старался выдержать его взгляд и выдержал, но душу заполнило тревожное предчувствие. И это от Фасбиндера не ускользнуло.
Всю дорогу до Пскова Фасбиндер молча поглядывал по сторонам. Лес постоянно наводил его на мысль о партизанах, и сразу же вспоминалась засада. Неожиданно он решил, что с «путешествиями» надо кончать. «В гестапо спокойней», — рассудил он и твердо решил по приезде в город просить штурмбанфюрера, чтобы тот, используя свои связи и авторитет, помог с переводом.
Когда ехал уже по городу, опять мысленно вернулся к Зоммеру. Сопоставлял факты. И снова не пришел ни к какому выводу.
В комендатуру Фасбиндер попал через час. Оставил Зоммера у дежурного. Попросил никуда не выпускать. Прошел к штурмбанфюреру.
Тот сидел за столом и перебирал бумаги.
Наконец штурмбанфюрер оторвался от бумаг и, потянувшись в кресле, заговорил.
— Эта… — он назвал фамилию Сони, — связана с большевистским подпольем, которое, оказалось, еще создано бог знает в какие времена, до взятия нами города. — И объяснил: — С ней гестапо допустило просчет: взяли раньше времени и теперь мучаются. Не знают, где искать концы, а она как немая… не говорит ничего. — Помолчав, спросил: — Как вел себя Зоммер?
Фасбиндер рассказал. Потом они долго обсуждали, что с ним делать. Когда пришли к общему мнению, штурмбанфюрер, подняв телефонную трубку, попросил дежурного, чтобы к нему привели Зоммера. Переключившись, соединился с гестапо, где находилась арестованная Соня. Советуясь с кем-то, стал излагать выработанный сейчас с Фасбиндером план.
В дежурной комнате Зоммер терялся в догадках. Перебрав всевозможные варианты, подумал: «Неужели что с Соней? Может, выполняла задание и ее схватили?!» На его маленьких скулах напряглись, так что посинела кожа, желваки. Зоммер нахмурился, и это еще больше оттенило широкий выпуклый лоб. Он сел к окну на стул и молчаливо уставился в угол комнаты. Думал. Старался понять, что произошло. Вызов к штурмбанфюреру воспринял настороженно. Шел в сопровождении солдата. Решил играть до конца роль немецкого приверженца. «Если уж только припрут… Ну тогда что ж… Тогда деваться некуда», — тоскливо рассуждал он. Переступив порог кабинета, замер, как солдат перед командиром, и, вытянув руку, произнес необычно громко:
— Хайль Гитлер!
И штурмбанфюрер, и Фасбиндер, оба долго смотрели на него. А Зоммер все стоял не шелохнувшись, преданно уставив на них красивые глаза. Старался понять, о чем они думают. Но лица их были спокойны. Штурмбанфюрер даже чему-то улыбнулся краешком полных губ и указал на стул около стола:
— Подойдите. Садитесь.
Зоммер послушно сел. Штурмбанфюрер постукивал тупым концом карандаша о стекло на столе, смотрел ему в глаза. Потом произнес:
— Вы не догадываетесь, что произошло?
— Наши войска взяли Москву, господин штурмбанфюрер? — глуповато тараща на него глаза, выпалил неожиданно пришедшую на ум дерзость Зоммер.
Фасбиндер отвернулся к окну. Штурмбанфюрер скривился:
— Вы… или шутник большой, или… — он одарил Зоммера тяжелым, усталым взглядом и прошипел: — Ваша невеста… большевичка. Она… попалась!
Зоммер, чуть побледнев, холодно ответил:
— Для меня это неожиданно и ново. Она, а я ее знаю почти полгода, никогда не говорила, что состоит в их партии. Больше, она хотела, по-моему, вступать, но потом раздумала. В общем, что-то ей помешало сделать этот шаг. — Он на минуту смолк: пытался понять, что сказала при допросе Соня о нем. Посмотрев на эсэсовца, проговорил: — Господин штурмбанфюрер, я просил бы не называть ее моей невестой. Об этом, кстати, я сообщал ранее. Она может обо мне думать что ей угодно. Для этого у ней есть своя голова и свой язык. Я же решил твердо… Раз я немец… Зачем мне смешивать кровь?! Посудите, разве я не прав?
